Основатель консалтинговой компании «Ценципер», в прошлом руководитель и основатель ИД «Афиша», института «Стрелка».
О своих проектах, духе времени, русскости, борьбе с бесконечностью и любви к Петербургу.
Послушать беседу на SoundCloud
0:54 Все проекты, которые я в жизни делал — образовательные, но часто замаскированные то под медийную компанию, то под фестиваль. Я сам учусь у людей, с которыми работаю, у клиентов и партнеров. И то, что мы с ними гуляем, выпиваем, вместе придумываем — это и есть лучшая форма учебы.
3:05 В истории не так много примеров, когда в одном образовательном месте вдруг собирается огромное количество прекрасных людей, придумывается невероятное множество прекрасных вещей, и непонятные движения таинственных сил вдруг склеивают это все воедино. При создании «Стрелки» меня интересовало это ощущение взрыва, когда соединение людей превращает их во что-то большее, чем было на входе. Я спроектировал «Стрелку» и управлял ей первые три года — в то время в ней была энергия стартапа и хаоса, чистая импровизация и наглость, которые я очень ценю. А упорядоченная образовательная программа школы урбанистики появились уже потом.
5:03 Самую правильную форму образования придумали в Афинах, она изображена на фреске Рафаэля «Афинская школа». Это образование заключается в том, что нужно гулять по дорожкам и о чем-то разговаривать. Есть обучение скиллам, оно меня мало интересует. Хочешь этому научиться — существует миллион разных возможностей. А есть обучение сути дела — это сложно и этому мало кто учит. Заниматься первым типом образования мне скучно, да я никакими такими скилами и не владею. Зато у меня иногда получается заниматься вещами смысловыми.
6:04 Я не имею никакого уважения к профессионалам и не считаю, что «профессиональный» — это комплимент. Если мы выйдем из офиса Bang Bang Education и немного пройдемся по Мясницкой, то увидим театр Александра Калягина Et Cetera и другие подобные строения. Они сделаны профессионалами, которые учились в институтах — эта архитектура соответствует разным ГОСТам и нормам инсоляции. Только это чудовищное говно. И от того что, это профессионально сделанное говно, суть его не меняется.
7:54 Для меня эстетическое тесно связано с этическим. Мы живем внутри капиталистической парадигмы, и люди, которые занимаются творчеством, оказались в сомнительной позиции. В контексте капиталистического способа загаживания вселенной все большим количеством изображений, смыслов, предметов возникает вопрос: «А зачем мы все это создаем? Мало что ли всего? Может быть, лучше для начала посмотреть, что уже есть, и в этом разобраться?» Поэтому то, что мы создаем, должно иметь право на существование. Это право не выдает никакая комиссия, ты сам должен понимать, что и зачем на самом деле делаешь. Это сложно, потому что дизайн — плод капитализма. Нет капитализма — нет дизайна, он существует только для того, чтобы продавать вещи. Для этого он и возник, это его первородный грех.
10:07 Когда тебе 15 лет, ты чувствуешь музыку так, как никогда потом не сможешь. Ты можешь одну песню слушать на репите неделями, можешь плакать от того, что какая-то песенка засела у тебя в голове и влюбляться в человека, который эту музыку написал. Над песенками я уже давно не плачу, но зато все сильнее чувствую архитектуру. Архитектура — видимо, такое пенсионерское искусство. Думаю, годам к 75 начну уже плакать просто заходя в особенно удачные комнаты.
13:15 У меня в голове огромное количество каких-то сырых, недодуманных идей. Самому мне невероятно сложно выбрать, за что взяться. К новым проектам меня всегда приводит внешний толчок и внешняя инициатива. Видимо, это такое проклятие дизайнера: если к нему приходят и говорят: «Возьми белый лист и нарисуй что хочешь» — он не сможет. Такой тест показывает, чем дизайнер отличается от художника: дизайнеру нечего сказать.
15:42 Я из эпохи прохиндейства. Когда закончился Советский Союз, вдруг оказалось, что никто ничего не знает, ничего не умеет — и можно все. Если ты был очень отважным предпринимателем, то брал все свои деньги и инвестировал их в красиво напечатанную визитную карточку, на которой золотыми буквами было написано: «Иван Петров, председатель правления банка “Надежный”» — и бац, через год ты и правда оказывался председателем правления и у тебя в подвалах лежали триллиарды. В то время никто не понимал, где игра, а что на самом деле. За границей так нельзя. Когда я жил в Америке, я вдруг понял, что мне нельзя рассказывать, чем я занимался, потому что люди думают, что я вру — ведь так не бывает! Ну, две карьеры человек может сделать в разных областях, но каждые три-четыре года создавать себе кардинально новую жизнь — это невозможно.
19:44 Меня очень интересует ощущение zeitgeist, духа времени. Есть проекты своевременные, а есть несвоевременные. Если ты попадаешь в момент, к твоему делу начинают прилепляться люди, у которых тоже есть это чувство времени. Когда мы начинали «Афишу», я очень не хотел работать с профессионалами, потому что они бы меня сбили — они знали, как нужно делать. А я понимал, что нужно делать как-то иначе, но не знал, как именно. И к нам стали приходить разные люди, которые ничего, как и я, не умели. В результате у нас получился другой способ разговора, образ города и другое восприятие себя в профессии.
32:01 Сейчас появляется много проектов на тему русской идентичности — это носится в воздухе, потому что это часть терапевтического процесса, который с нами происходит. Пять лет назад многие говорили ужасное слово «Рашка», а сегодня его больше никто не произносит — и это хорошо. Если ты ненавидишь мир, в котором находишься — это травматично, и тебе будет плохо. Хотя в России много плохого происходит, есть и прекрасные вещи. Мы их не замечаем и из-за этого хуже к себе относимся. Однако при всех политических кошмарах, чудовищном режиме и потоке неприятных новостей в целом я вижу какое-то оздоровление общества. В нем становится меньше агрессии и больше симпатии к себе.
41:10 Мы родились в очень неуютном месте, и это нас формирует. Многое в нас определено бесконечностью пространства нашей страны. Непонятно, зачем его столько? Победить бесконечность можно только талантом, ловкостью и остроумием. Поэтому наши главные герои — Колобок, Иван-Дурак, Остап Бендер и другие трикстеры. Неудивительно, что в мире криптовалюты основной язык — русский, и 75% людей, занятых криптовалютой — русские. Ведь это требует хитрости, плюс в этом деле есть алгоритмы. В людей мы не верим, а в алгоритмы верим.
53:58 Удивительно, как быстро падает качество вербальной и текстуальной культуры: сейчас найти двадцатипятилетнего человека, который может написать пять страниц связным текстом с началом, серединой и концом, очень сложно. Среди моих ровесников таких была половина. Зато у моих ровесников не было глаз, они не отличали красивое от некрасивого — сейчас это умеют почти все. Качество вывесок на улицах неизменно растет, а цифровой дизайн в России — просто феноменального уровня, мы в этом смысле лидеры. Только об этом никто не знает, мы даже самим себе не умеем об этом рассказать.
